Она переехала в однокомнатную квартиру с телефоном и раздельным санузлом в кафеле, с обстановкой и покровителем, приходившим по вечерам, слава богу, не каждый день. Он оказался нулем... нет, хуже. Худой, морщинистый, с кучей заболеваний – вечно принимал по часам микстуры. От него пахло прокисшим супом и дорогим одеколоном. Да и штука между ног, требующая юного тела, на ощупь оказалась жалкой. Какие там «тонкости и прелести любви»! Правда, холодильник всегда был забит до отказа, он стремился «порадовать свою девочку», покупая тряпки, но не в дорогих магазинах, а на рынках, причем торговался из-за рубля. Белла наглела, требовала денег помимо назначенной таксы, научилась мастерски притворяться, когда он задавал глупейший вопрос:

– Тебе хорошо было, девочка моя?

– Да, – задыхалась от счастья Белла, что он так быстро выдохся и можно посмотреть телик. «Вот поступлю в театральный, уйду в общагу, а тебя пошлю на х...» – весело думала она.

Белла читала стишок на экзаменах, а лица в комиссии прокисали. Провалилась на первом же туре. Выловила престарелую бабку, заседавшую в комиссии, спросила, почему ее не приняли. Та важно сказала:

– Милая, у вас чудовищный южный говор. Хотите поступить в театральный вуз, занимайтесь речью, берите уроки.

Белла брала уроки и через год повторила попытку. Выходя из аудитории, услышала за спиной шепоток: такая красивая и полнейшая бездарность. Особенно оскорбило слово «полнейшая», эдак произнесли в превосходной степени. Она превосходно бездарна! Естественно, опять провалилась на первом же туре. Мечты о звездной карьере разбились вдребезги. Что делать? Жить-то хотелось по стандартам миллиардеров. И тут вдруг...

Вскоре после провала на экзаменах покровитель привел настоящего барина, примерно своего возраста, но импозантного туза а-ля Омар Шариф. Покровитель относился к нему с низкопоклонством, отчего стал невыносимо противен Белле. Выпили, поели. Она готовила кофе, на кухню приплелся покровитель.

– Любимая моя, – мялся он. – Это очень влиятельный человек. Если мне удастся с ним договориться, мы с тобой поедем на Средиземное море. Хочешь?

– Хочу. Валяй дальше.

– Видишь ли, моя любимая девочка... мне очень... как бы это сказать... (Белла с любопытством уставилась на него, отставив кофе). Ты ему очень понравилась... не могла бы ты его... слегка... приласкать? Ну, там ручку дать поцеловать, пошутить...

– И все?

– Смотри по обстоятельствам. Я уйду за тортиком... а ты с ним пообщайся, сколько нужно. Угу?

– Угу, – насупилась Белла.

Хлопнула входная дверь. Ушел. Белла в сердцах швырнула в стену полотенце:

– Прям как в кино: муж подкладывает жену начальнику. Ну, ладно, гад, гуляй.

Она принеслась в комнату свирепая, что поделать – молодость, ей было тогда двадцать лет, и напрямик заявила тузу:

– Короче, мой козел ушел гулять, а мне велел трахнуть тебя. Раздеваться?

Казалось, этого человека невозможно смутить, но он смутился, покраснел. Белла поняла, что ведет себя глупо и вульгарно. Мадам Тюссо часто называла ее богиней, но при этом говорила, что у богини манеры шлюхи с панели. От злости и обиды, от сознания беспомощности в привлекательном мире, где ей не находилось достойного места, Белла разревелась. Туз подождал, пока она наплачется, сунув платок ей в нос, затем участливо спросил, вызвав новый приступ жалости к себе:

– Ты не любишь его, Белла?

– Кого! – вскинула она фиалковые глаза, необыкновенно прекрасные в слезах. – Этого урода? Нет, конечно.

– Почему же ты живешь с ним?

– А куда деваться? И не живу я с ним, у него жена есть, она и живет. А меня он содержит.

Он чему-то усмехнулся, мягко сказал:

– Неси-ка лучше кофе, хватит реветь.

Белла поняла, что отрабатывать чьи-то там договоры не придется, умчалась на кухню и сварила новый кофе. Туз много рассказывал о разных странах, блистал остроумием, вообще держался на равных, выслушивал Беллу, а не долдонил: «Девочка моя любимая, не суй свой чудный носик в мои дела» или «Любимая, ты ничего не понимаешь, помолчи». За какой-то час он покорил Беллу. Рассмеявшись очередной шутке, она лукаво предложила:

– А знаешь что, давай правда наставим моему козлу рога?

– Не стоит, – вновь смутился он.

– Еще как стоит! – воскликнула Белла, расстегивая кофточку.

– Я... не... хочу... – с большим сомнением произнес он.

Ей ужасно нравилась его робость. Возможно, он умело играл, но ей в тот момент это было неважно. Она подскочила к магнитофону, врубила музыку:

– Сейчас захочешь.

Кто сказал, что она бездарна? Какая-то комиссия из напомаженных черепах Тортилл? У которых помада выступала за границы губ, а дешевые украшения делали их похожими на прилавок блошиного рынка. Дудки, она прекрасная актриса! Белла не просто устроила стриптиз, она пародировала педагогов и однокашниц из «Имидж-класса», вещи срывала легко и весело, с детской непосредственностью. И когда разделась до трусиков, когда обнажила свою роскошную грудь, так и не получившую первую премию «мисс бюст», в зрачках туза увидела блеск вожделения. Однако он беспокойно дернулся:

– А если он придет сейчас?

Белла взгромоздилась к нему на колени и сказала уже без обиды на покровителя:

– Ты забыл, какое я получила задание? А придет, мы прогоним его.

– Белла, – слегка отстранился он, когда она хотела поцеловать его. – У меня нет такого великолепного тела...

– Хорошо, мы погасим свет.

И... Самое удивительное, чего она и предположить не могла, туз, годившийся ей в папочки, довел Беллу до исступления. Конечно, она имела представление о радости в постели, но не с покровителем, а с пареньком из соседнего парадного, изредка забегавшим к ней днем, еще в «Имидж-классе» она крутила пару романов. Однако туз оказался Тузом во всех отношениях. Ему не только хотелось самому получить удовольствие, но и доставить его Белле, а с подобным явлением она столкнулась впервые. Потом он лежал на спине с закрытыми глазами, а Белла, изучая его красивое лицо, восторженно прошептала:

– А ты настоящий плейбой.

– Белла, ты не обидишься, если я тебе кое-что предложу?

– Валяй.

– Что, если я заберу тебя? Согласна?

– Правда? – подскочила она. – Я собираюсь.

– Ты прямо сейчас готова уйти?

– Конечно. Да я ни минуты не останусь с ним. Ничего, – и торопливо бросала вещи в сумку, – переночую у тебя в машине, а завтра ты подыщешь жилье.

– Оставь эти тряпки, я другие куплю...

– Ну, нет, я их отработала. Чтобы следующая «любимая девочка» пользовалась плодами моего труда? Ни за что! Лучше отдам их побирушке на улице.